Март N 10 ( 04.03.2011 )
- Итоги рейтинга 2.00/5
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
Рейтинг: 2.0/5 (53 голоса) 1766
|
|
ЖИТЕЙНАЯ ИСТОРИЯ
Андрей Антипин
ЗАДЕЛЬЕ
Повесть вторая
Продолжение
VIII
Однажды, задумав по утру постирушки, Августина Павловна установила в кухне на табуретках цинковую ванну, свалила в неё свой и колымеевский бутор и с ведром покралась к умывальнику. Повернула алюминиевый барашек, но из трубы - молчание. Августина Павловна завернула барашек, а через мгновение отпустила снова, ожидая, что за это время вода, вызванная её усилиями, скопилась в трубе. Но если с первой попыткой ещё раздавалось глухое шипение, то после и вовсе ни звука. Старуха провела пальцем по отверстию крана и долго глядела на сухой ноготь. Сидя затем на лавке, кое-как дождалась восьми часов - начала рабочего дня. Однако телефонный звонок в комхозовскую контору ситуации не разъяснил: распоряжений отключать воду не поступало. Колымеева перестраховалась и обзвонила соседей, но у всех вода была. Огорчение от таинственного исчезновения усугубилось тем обстоятельством, что, направившись в сенцы, старуха обнаружила пустую флягу.
- Чё ж, Володя, иди на колонку, - сказала старику, вернувшись из сеней с пустым котелком. Оплывший со сна, Палыч, как мышь на газетах, с утра пораньше шелестел самокруткой, сидя в уголку у печки. - Сильно не утруждайся, налей полфляги - и будет...
Бренча флягой, Палыч потащился по тракту на ближайшую колонку, словно муравей, увлекая за собой каталку. Старуха пошла через дорогу - к Чебуновым...
- Чё там, Боря?
Старуха в нетерпении стояла за спиной Борьки, который сначала ковырял отвёрткой в латунном клювике, потом решительно взялся за разводной ключ и отвертел крану голову. - Чё там, Боря? - заглядывала в раковину, где лежали безжизненные железки.
- Не говори под руку, баб Гуть!
Борька, как глухарь, чуть повернув отпотевшую голову и щурясь сосредоточенным глазом, глядел в темное отверстие трубы.
- Не пойму... Воды нет!
- Может, какая соринка попала? Кто их, трубы-то эти, чистил?! Ржавы поставили, наверно, у нас и забило... Ни у кого не забило, а у нас забило. Вот чудо-то где!
Закрутив набалдашник, Борька убрал отвёртку и ключ за голенище, стал вытирать руки о поданную тряпку.
- Нормально, баб Гуть! Нигде не забито. Это просто у вас в трубе воды нет.
- Это я и без тебя знаю, что нету! – рассердилась старуха, на всякий случай проверяя, закручен ли барашек. Заметив это, Борька улыбнулся. - А почему, Боря, так? У них же, - кивнула на квартиру Упоровых, - есь, я сама видела, как он бочки сёдни в огороде наливал...
- Не знаю, баб Гуть! - задумавшись, Борька пожал плечами и пошёл на улицу.
Старуха поспешила за младшим Чебуном - без воды какая стирка, да и не шла никакая работа, когда, действительно, чудо: у всех в посёлке вода есть, а у них с Колымеевым нет.
- У вас через Упоровых вода бежит? - остановившись на крыльце, спросил Борька.
- Но! Через них... А пошто спрашиваешь?
- Так... Пойду, баб Гуть, в колодец слажу, погляжу...
Оправив выпавшие из голенищ гачи, Борька выскреб из разбитой пачки сигаретку и, не подкуриваясь, вертя её в чёрных от въевшегося мазута пальцах, направился к колодцу.
- Я тебя на крыльце подожду! - крикнула старуха, когда Чебунов вышел за ворота. И села ждать.
Но сидеть и ждать она не могла. Колодец находился недалеко, через несколько домов, куда старуха и побежала. Встречным старухам Августина Павловна махала рукой, приветствуя, но для разговора не останавливалась.
- Дела-дела! - отвечала старуха на любопытные расспросы, куда она устремляется. - Какая гулянка, Оля! У вас воды нет? Есь? А у меня нету…
Из переулка, согнувшись под тяжестью двух кожаных сумок, выползла старуха Акиньшина, тяжело, как раненая рыба, глотая со всхрипами в груди горячий воздух. Старуха Акиньшина ещё зимой схоронила своего бойкого и драчливого старика и до сего ходила в чёрном платке с рисунком в виде чашек алых роз по бокам. Но Августина Павловна знала, что пару раз к ней за какой-то надобностью наведывался старик Чебунов, и в траурное одеяние Акиньшиной не верила.
Заметив соседку, старуха отвернулась, будто не видит, но Акиньшина окликнула:
- Гутя!
- А, здорово-здорово! - удивлённо встала старуха. - Либо в магазин ходила? И чё там, слушай, нового?
Акиньшина, дохнув кислым запахом подмышек, с оханьем поставила на землю притомившую её поклажу.
- Да ничего нет! Завоз теперь каждый день, а посмотрела-посмотрела по полкам, дак и брать-то нечего...
- Барахло возят одно!
- Ничего нету, - подтвердила Акиньшина.
«Ага, скажи кому-нибудь другому! Ничего нет, а нагрузилась не хуже трактора!»
- Пряников с конфетами взяла по полкило... Да хлебов, да пачку чая...
- Ну дак всё ж таки к чаю будет тебе.
- ...масло не стало брать, думаю: не свежее...
- Бывает, что несвежее пихнут, я тот раз взяла кабачки жарить...
- Не стала брать масло, - рассказывала Акиньшина. - Хлеба да пачку чая взяла. А масла брать не стала, хоть мне девчонки говорили: возьми, баба Люба, масло вот это, хорошее масло, мы тебе, баба Люба, плохого не дадим, ты в совхозе работала всю жизнь, гроша не скопила, как эти куркули, которые по курортам щас мотаются. Мы, мол, знаем, баба Люба, можем в газетку написать...
Августина Павловна покашляла, закрывая глаза от бившего в лицо солнца. На мокрой от пота и словно разваренной груди Акиньшиной, чуть пониже шеи, болтался на засаленной верёвочке серебряный крест, которого старуха раньше на ней не видела.
- А я ведь горю меж пяти огням! - переводя взгляд с крестика на чёрный платок, из-под которого выбивались густые тёмные волосы, призналась старуха. - Змеи кругом, фашисты!
- Это кто же? - любопытно оживилась Акиньшина.
- Имеются в штате!
Вместе помолчали.
- Ты, слушай, выручишь меня? - надумав, вспомнила Колымеева. - У тебя вода есь?
- Есь, - насторожилась Акиньшина, наклоняясь к скрученным от долгой носки ручкам котомок.
Старуха перехватила взглядом движение и посмурнела.
- Ты спрашивала уже нынче, по телефону, - напомнила Акиньшина. Она как бы между прочим порыскала в сумках, точно что-то искала, а сама исподлобья разглядывала Колымееву.
- Я тогда у тебя воды возьму на полив. Колька Мадеев перекинет от тебя шланг ко мне в огород...
- Ой, не знаю! - засомневалась Акиньшина, поднимая сумки и поворачиваясь идти. - Трубы только покрашены, а щас будем воду гонять, дак быстро отпачат и краска слезет... Не знаю, Гутя, не знаю...
Пыля по дороге разваренными на жаре галошами, Акиньшина побрела дальше. Августина Павловна, тяжело дыша, уже не скорым шагом, а медленной походкой направилась за хорунжиевский двор.
Борька, как крот, до половины торчал из колодца, курил.
- Нету, Боря?
- Чего?
- Воды-то?
- С чего нету-то?! - выбираясь из колодца и закрывая за собой чугунный пятак крышки, буркнул Борька. - Тут-то есть... А чё ты, баб Гуть, прибежала? Вода пошла?
- Где пошла! - затолкав руки в карманы платья, старуха сосредоточенно глядела на колодец. - А чё там тогда смотрел?
- Так смотрел. Может, думал, заслонка... - Борька отплюнул крошки табака. - Пошли-ка в одно место... У вас как вода бежит? - ещё раз спросил старуху, пугая вторичными расспросами. - Поступает из колодца в квартиру к Упоровым - так?
- Так! - не поспевая ни за мыслями, ни за быстрыми в ходьбе молодыми ногами Чебунова, старуха семенила сбоку, спотыкаясь о камень и ловясь за рукав Борькиной брезентовой сварочной куртки. - Потише иди-ка, оглашенный!
Не слушая старухи, Борька разматывал мучительный клубок соображений.
- Значит, от трассы заходит к Упоровым. Да? Дальше - к вам...
- Но!
- От вас...
- К Мадеевым! - подсказывала старуха.
- Это уже не то, - отмёл Борька. - Там уже опять в трассу и к другим домам... В них-то есть вода!
- Есь! Я весь посёлок обзвонила. Только у нас нету...
- Скажешь Ларке, что я у тебя был, а то она мне потом...
- Скажу, Боря, скажу! - уверяла старуха, на очередной кочке цепляясь за чебуновский рукав. - Ты што?! Конешно скажу! Куда мы щас?
- К Упоровым, - коротко, как выстрелил из пугача, сказал Борька, не оборачиваясь к старухе.
Августина Павловна встала посреди дороги.
- Сдурел?! Я отродясь к ним не ходила... в змеино гнездо!
- Надо сходить, - настаивал Борька.
- Зачем это? - Старуха была недовольна логикой Чебунова-сына, на которого в истории с водой возлагала огромную надежду.
- Когда трассу делали... - нервничая, стал порывисто рассказывать Борька. - Дней так десять назад... Приходит он как-то ко мне вечерком: дай заглушку под трубу на пятнадцать. А я... баб Гуть! Дело прошлое...
- Ну загнал, было дело! - опережая рассказ, старуха хохотнула. - Стибрил у старика из кладовки и загнал за бутылочку!
Борька, шаря чуть дрожавшими от волнения руками по нагрудным карманам, стал искать сигареты.
- Щас, «за бутылочку»! Поди, купи её за бутылочку, заглушку эту... - Чебун указал старухе три пальца. - За три отдал! А зачем она ему, спрашивается, когда у рабочих этих - я подходил, видел - были заглушки? Зачем?
- Может, куда надо... - слабо соображая, куда метит Борька, представила старуха. - Он, это когда мы ишо общались, всё жаловался, что заглушку на отопление поставить надо. А то, говорит, чуть чего - беги перекрывать в колодец. Зима, говорит, ночь-полночь, а беги... Мадеевы нонче гуляли у Галькиного отца, там же ночевали... В своёй квартире трубы заморозили - печку не топили-то! - и у него поморозили: они на школьны каникулы ездили троём куда-то, тоже, стало быть, не топили... Приехали к разбитому корыту! Бегал потом по посёлку, искал Мадеевых...
- Дак у них-то, у рабочих, были заглушки! - рассердился на непонятливую старуху Борька. - Труба у нас какого получается диаметра?!
- А я откуда знаю! - отцепляясь от рукава, в тон Борьке закричала старуха, уставшая от бесплодных попыток понять мелочи сантехники. - Чё я, мужик, што ли, ты меня спрашивашь?! Ты смыслишь, ты и объясни...
- Объясняю, баб Гуть! Труба, как ты говоришь, «под отопление» - на двадцать пять! Вот такая... как бы тебе объяснить?
- Ну поняла! - Они снова пришли к дому Колымеевых и сели на крыльцо обмозговать ситуацию. - Я уже смикитила, какая... Лежали они тут полмесяца - ни пройти, ни проехать...
- Во! Видела - какие? Это - на двадцать пять. А он просил заглушку под трубу на пятнадцать... Вон, как черенок у лопаты, труба-то эта...
- И чё?
- На пятнадцать, баб Гуть, - это под холодную воду. Соображаешь теперь?
- Ничё не соображаю! Ты орёшь, как... Вон, Колымеев, наверно, воду катит... Говори ему, у него башка варит нащёт этого...
Запыхавшийся старик с трудом ввалился в ворота, налегая на каталку с отпотевшей флягой. Казалось, старик и сам отпотел, пока шёл от колонки - блестели на лбу, под козырьком кепки, капли пота, испарина на белой рубашке пролегла через всю спину.
- Сдурел?! - ахнула старуха; старик с Борькой занесли в сени флягу, полную воды. - До крышки набухал!
Мужики закурили.
- Щас тебе Борька объяснять будет, - предупредила старуха. - Я-то - кукушка: понять ничё не могла... Слушай, а то выйдет нехорошо...
- Дядя Володя! Тут вот как с вашей водой...
Борька снизил голос, словно опасаясь, как бы кто не подслушивал из сеней Упоровых. Старуха, задыхаясь от дыма в две папиросы, стала внимать.
- В колодце заглушка открыта - так? - как карты выкладывал, оставляя, однако, главный козырь при себе, терпеливо объяснял Чебунов. - Вода на ваш дом, стало быть, поступает. К вам в квартиру - через Упоровых... Так? Упоровы с водой, у Мадеевых и Акиньшиных - тоже есть. Так? А у вас нету!
- Думаешь, он перекрыл нам воду? - выпуская дым, Палыч задумчиво поглядел на горевшую над упоровским крыльцом лампочку. - С другой стороны, если в колодце... Или - врезался в трубу где-нибудь в подполье у себя и установил собственную заглушку на наш подвод?!
Борька, порывисто вскочив, словно собирался пойти в пляс, хлопнул себя ладонью по колену и закричал, адресуя к старухе, замершей с приложенными к груди руками:
- Во-о! Дядя Володя-дядя Володя! - тот меня всегда-а, при любой погоде поймёт! - Чебунов ласково похлопал Палыча по плечу. - Раз - и всё! А как ты хотела?! Мужская солидарность!
- Ага-ага! - Августина Павловна поспешно закивала головой, с удивлением глядя на припухшего от Борькиных слов Колымеева. - Политически грамотный - дак чё?!
Старик заалелся от похвалы, сыпавшейся со всех сторон, как искры от сигареты.
- Я видел, как рабочие сварочный выкатывали из ограды, - признался Палыч. - Когда уж вроде бы давно сделали всё...
Борька насторожился.
- Когда это было?
- Ну когда? Дней десять, разве что поболе, было...
- Баб Гуть! - снова заорал Борька. - А?! Я-то тебе говорил?! Это надо обмыть!
- Поставлю, Боря, поставлю! - заверила старуха, поражённая новостью. - И на стол направлю, только уж ты помоги мне этого гада двуглавого одолеть! Одна беда: как мне к нему в подполье попасть? Он ведь, сволочь, не пустит!
- Да... - Чебунов задумался, примял окурок о подошву сапога. - Об этом я как-то... если
честно... Баб Гуть!
- Не будем пороть горячку, - рассудила старуха и первой снялась с лавки. - А то она, Тамарка, выставит нас дураками, нам потом с Колымеевым вообще жизни не будет. Я дак умру просто от позора... Пошли в дом, покумекаем.
Старик с Борькой, переглядываясь, пошли за старухой.
IX
В кухоньке Колымеевых - собрание. Шум, гам, дым. На столе - чашки с закуской, стопки, опорожнённая бутылка...
- Убери, Лара, бутылку, смотреть не могу на неё... пустую!
Мадеиха, реабилитированная старухой по случаю возможной войны с Упоровыми, Ларка и Августина Павловна сидели возле стола: Мадеиха - положив руки на колени, цыганка - поставив ноги на перекладинку табуретки, острые колени длинных ног замкнув цепкими пальцами рук, старуха - ткнувшись локтем в стол и подперев кулаком усталую простоволосую голову. У печки курили Борька, татарин Тамир да Палыч. Особняком торчал на табуретке Чебун-старший, пришедший из любопытства. Все - в яблоках румянца от лёгкого, разогнавшего кровь хмеля.
- Дохлое дело! - говорил старик Чебунов, посмеиваясь в крупные зубы. - Так они вас и пустили к себе в подполье! Выгонят всю вашу делегацию... хэ! И по-своему будут пра-а-вы! Не по закону - чё ты хочешь?
Старуха терпеливо зрела недобрым взглядом широкую спину Чебуна, крупную лысину и сугробы белых вихров на висках.
- И што ты предлагаешь? Чтобы мы с Колымеевым без воды сидели?!
- Я не говорю, чтобы без воды, Паловна! - через плечо говорил Чебун. - Надо решать вопрос. Только вот так идти к ним... К вам бы пришли - ты бы пустила?
- Я мошенством не занимаюсь! А раз на принцип пошло бы - лезь и проверяй. Не жа-алко!
- Ты, дед, не разрушай ко-а-лицую! - орала Мадеиха, стараясь заглушить оживлённый разговор у печки. - Ровно в восемнадцать ноль-ноль мы выступаем в поход... Я так робко, что затрясутся чашки в шкафу, постучу в дверь...
- А они милицию вызовут! Станут они с алкашнёй разговаривать! У неё брат в милиции работает!
- Давай братовьёв бояться! Я фашистов пережила, а из-за этих стану трястись?!
- Надо поговорить нормально, без шума и прочего, - высказалась цыганка. - Ты, Галька, уйми свой темперамент, а то опять... драться на дармовщинку потянуло?!
Тамир, который навеселе явился на общий шум, - старуха, не желая вносить разлад в жизнь Хорунжиев, на собрание с накрытым столом татарина не звала, - внезапно закричал:
- Тётя Гутя! Так же не делается?!
- Конешно, Тамирочка! Добры люди разве стали бы так издеваться над стариками?
- Почему вы, тётя Гутя, не мои соседи?! Я бы так никогда не сделал! Хотя вы сколько живёте - извините, тётя Гутя! - но хоть бы раз ко мне в баню пришли! К Чебунам мыться ходите с дядей Володей, а ко мне - нет. Почему так, тётя Гутя?
- Придём - придём, Тамирочка! - думая о другом, заверила Августина Павловна. - Вот погоди немного, разделаюсь с паразитом...
Продолжение следует.
Ссылки по теме:
- А. Антипин, Повесть вторая ЗАДЕЛЬЕ, часть 1
- А. Антипин, Повесть вторая ЗАДЕЛЬЕ, часть 2
- А. Антипин, Повесть вторая ЗАДЕЛЬЕ, часть 3
- А. Антипин, Повесть вторая ЗАДЕЛЬЕ, часть 4
- А. Антипин, Повесть вторая ЗАДЕЛЬЕ, часть 5
- А. Антипин, Повесть вторая ЗАДЕЛЬЕ, часть 6
- А. Антипин, Повесть вторая ЗАДЕЛЬЕ, часть 7
- А. Антипин, Повесть вторая ЗАДЕЛЬЕ, часть 8
- А. Антипин, Повесть вторая ЗАДЕЛЬЕ, часть 9
- А. Антипин, Повесть вторая ЗАДЕЛЬЕ, часть 10
- А. Антипин, Повесть вторая ЗАДЕЛЬЕ, часть 11
- А. Антипин, Повесть вторая ЗАДЕЛЬЕ, часть 12
- А. Антипин, Повесть вторая ЗАДЕЛЬЕ, часть 13
- А. Антипин, Повесть вторая ЗАДЕЛЬЕ, часть 14
- А. Антипин, Повесть вторая ЗАДЕЛЬЕ, часть 15
- А. Антипин, Повесть вторая ЗАДЕЛЬЕ, часть 16
- ТВОИ ЛЮДИ, ПРИЛЕНЬЕ И душа добром наполнится ... встреча с Андреем Антипиным
ОТКЛЮЧЕННО