АКТУАЛЬНЫЙ сайт газеты - Телерадиокомпания "Диалог" г. Усть-Кут


Навигация
Главная

Текущий 30 номер
Номера 2009 года:

Июль 2009 № 27
Июль 2009 № 28
Июль 2009 № 29
Июль 2009 № 30

Август 2009 № 31
Август 2009 № 32
Август 2009 № 33
Август 2009 № 34

Сентябрь 2009 № 35
Сентябрь 2009 № 36
Сентябрь 2009 № 37
Сентябрь 2009 № 38

Октябрь 2009 № 39
Октябрь 2009 № 40
Октябрь 2009 № 41
Октябрь 2009 № 42
Октябрь 2009 № 43

Ноябрь 2009 № 44
Ноябрь 2009 № 45
Ноябрь 2009 № 46
Ноябрь 2009 № 47

Декабрь 2009 № 48
Декабрь 2009 № 49
Декабрь 2009 № 50
Декабрь 2009 № 51

ГОСТЕВАЯ  КНИГА
Доска объявлений
Связь с нами

Архивы:

Газета за 2009 год
Газета за 2010 год
Газета за 2011 год
Газета за 2012 год
Газета за 2013 год
Газета за 2014 год



Информеры

НАСИЛИЕ В СЕМЬЕ: хочу - люблю, хочу - убью

ЖКХ. Учиться, учиться, учиться!

В номере:
В РАЙОННОЙ АДМИНИСТРАЦИИ

В ГОРОДСКОЙ АДМИНИСТРАЦИИ

МАРИНА СЕДЫХ: "С ЛЮДЬМИ НАДО РАБОТАТЬ..."

ИЗВОЗ НА АВОСЬ - КАК БЫ ТОПАТЬ НЕ ПРИШЛОСЬ...

КУЛЬТУРА ЖИЗНИ
ВСТРЕЧА В БИБЛИОТЕКЕ

Звучали стихи и романсы...

Налоговая культура закладывается с детства

МОРЕ ПОКОРЯЕТСЯ СМЕЛЫМ

ИНФОРМАЦИЯ
Официально: подведены окончательные итоги выборов

СУБАРЕНДА ЗДАНИЯ, СООРУЖЕНИЯ, ПОМЕЩЕНИЯ

Об основных проблемах и путях решения



Информация
Усть-Кут ФОТО

Очередная смотровая площадка

Ленские столбы




Июль N 30 ( 31.07.2009 )

  • Итоги рейтинга 1.66/5
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5

Рейтинг: 1.7/5 (44 голоса)

8152

Распечатать     Последнее посещение n\a Просмотров N\A

Андрей АНТИПИН

Летняя глава

(Из повести "Заделье")

Это только ради устрашения и усмирения молодости говорится так, что старость настаёт незаметно. Старик Колымеев был убеждён, что нежданно-негаданно она приходит для людей счастливых и безалаберных, ну или, на худой конец, богатых. Последним потому и доверял старик такую привилегию, что сам он в особом достатке никогда не был и жизнь состоятельных мужиков понимал просто, как безотказное во всяком смысле существование. Для таких же, как он, задумывающихся простаков, кроме жизни, не имеющих за душой и гроша, так вот, не спросивши, впускать в свой дом родную племянницу смерти Палыч считал непозволительной роскошью. Старость к нему и пришла не абы как, не с бухты-барахты, как осенний дождь, и даже не так, как в конце каждого месяца приходят с комхоза квитки для оплаты коммунальных услуг, ещё у почтового ящика повергая старуху в финансовый обморок. Нет, он встретил старость задолго до её прихода, в мучительных каждодневных размышлениях о ней и о том, каким он, Палыч, будет после. Можно сказать, что он и не постарел-то вот так сразу, разменяв возраст зрелости, а ещё несколько лет жил в предчувствии непоправимых изменений в установившемся ходе своего обычного существования. Так живут поезда, когда стрелки железнодорожных путей уже переведены и дальнейший путь намечен, а нужно стоять и ждать последнего сигнального выхлопа трубы. Вот так и он лет с сорока пяти томился перед отбытием в неминуемое, переминаясь в преддверии непостижимых утрат, назвать которые по имени он ещё не мог, но чувствовать - чувствовал. По крайней мере, так помнил и так думал теперь. И не новая, похрустывавшая на изломе и пахнувшая свежей типографской краской книжечка пенсионера, за справками для которой он по настоянию старухи кряду несколько недель мотался по кабинетам, растряс кости - съездил даже в Воротангой, добыл у сына Алексашки-председателя, молодого увалистого борова с потной шеей, подтверждение о том, что работал в воротангойском колхозе после войны от сих до сих, - словом, не удостоверение публично и, так сказать, фактически сделало его стариком. Старость пришла задолго до того, и не казённая печать скрепила принятое за правило обращение «старик», изошедшее из уст желторотого остряка, в переполненном рудниковском автобусе уступившему Палычу своё место, а ощущение того, что срок настал. Так что Палыч не обиделся тогда в автобусе, как раньше бы, и смиренно принял категориальную обнову, понимая, что на веки вечные надел на свою шею хомут, из которого ещё никто не вылазил, неизменно, один за другим, падая в нём, как загнанная лошадь.

Последние годы жизни старик ощущал себя идущим по узкому скользкому мостку без перил. Мосток через реку, отделяющую бытиё от небытия, перекинули всесильные, наверное, столичные, мостостроители и обязали всех людей пройти по нему на тот берег. По пути Палыч два раза соскальзывал в инфарктах и падал на деревянный настил, подмоченный захлёстывающей мостик волной, но в бурлящую под тесовыми плахами чёрную воду нежити не скатывался, а неизменно вставал на ноги и шёл дальше. Он был убеждён, что к сроку мостик перейдёт и окажется на том берегу, так что старуха не докричится его назад. Бережённого хранит бог, а его же, создателя, никто, как видно, уберечь не может. Просьбами хранить его на этом пути старик небесам никогда не досаждал, чтобы не разрушать господнего сердца, и принял бы свой излёт не доходя берега без ропота и хулы. Тихо, своим собственным ходом и своей собственной верой, шёл и шёл по мосту неукоснительно вперёд, где уже виднелись чёрные камни, под один из которых он, скорее всего, и должен был ткнуться снулой рыбёшкой. Чем дальше к заказанной стороне, тем уже становился мосток, и чтобы благополучно достигнуть намеченноё цели, Палычу теперь нужно было просчитывать каждый последующий шаг, прежде чем занести ногу. Шагать, он понимал, оставалось совсем немного, но тем ответственней и рачительней нужно было относиться к иссякающим под ногами метрам незримого мостка, давно перевалившего в контуре деревянной радуги за небытиё. Это небытиё в земной форме олицетворяла для старика поселковая больница и дребезжащий, трупным, кажется, перебившим бензин, запахом пропитанный катафалк. Что за ними есть что-то ещё, старик не сомневался, потому что закончиться на таком небытии было бы грустно, а иначе - зачем же было тогда идти по мосту?

После первой выписки из больницы жизнь старика превратилась в бесконечные расчёты-просчёты, в планировку дня и распределение сил согласно объёму работ, предписанных к исполнению старухой. И Палыч, как мог, старался быть во всём, незримым ветром распиная душу на собственных костях во благо света и процветания завещанного свыше мира. Чтобы ни одного драгоценного мгновения не пропало зря, чтоб ни одного лишнего выдоха тогда, когда нет уверенности, вдохнёшь ли в следующий раз или смертельная спазма на веки сдавит дыхание, словно горло зальют баббитом, как после войны заливали чёрные дула трофейных пистолетов. Старик опасался вдруг вылететь в арифметическую трубу, если вычисления его окажутся неверными, мелко сеял дрожью пальцев, сжимавших огарок таящей самокрутки, и долго смотрел на продвижение оранжевого колечка и на то, как в сухую ладонь, искурившись до конца, сыпался погребальным прахом серый столбик уже холодного пепла... И только в последнее время Палыч на какое-то мгновение почувствовал отдохновение от этих дум, точно у нищего до здоровья старика в кои-то веки завелась собственная приходно-расходная конторка, которая теперь занималась составлением графиков и таблиц протекания его будущей жизни. Тот, кто взял на себя этот титанический труд, был, наверное, существом всемогущим, знающим все ходы-выходы космической экономики, потому что последний кредит жизни, в который залез старик после третьего инфаркта, был для него уже непосилен. Но он честно, старательно, - раз уж кто-то оказал ему доверие и выделил старику ещё света и воздуха на некоторое время вперёд, - тянул свою лямку, по временам сгибаясь под приводными ремнями смерти, готовой в любую минуту затянуть под свою адову шестерню. Мало-помалу, но старик возвращался к неторопливой пенсионерской деятельности, понемногу перенимая на себя нехитрые полномочия исчисляющего свои дни, потому что тот, незримый, мог, по мысли старика, надорваться от неблагодарной работёнки. Каждое утро у него начиналось теперь с поливки черёмухи. Вернее сказать, оно начиналось с неизменной мысли, что нужно встать и пойти полить черёмуху, потому что старик, просыпаясь до рассвета, по обыкновению своему долго ещё лежал без сна. В эти минуты тишины и покоя, которые не мог нарушить храп спавшей на соседней койке старухи, Палыч, как он сам определил это для себя, «плановал». Смысл такой утренней планёрки мог бы удручить любого другого человека, но только не старика семидесяти лет, которому больше всего нужно было удостовериться, есть ли ещё смысл, чтобы встать с кровати и пойти, или уж остаться лежать до первых признаков гниения? Тот разгон для дальнейшего существования, что он взял по выписке из больницы, частично подогретый старухой, частично его собственным желанием жить, нет, не пошёл на снижение, только стал выверенней сто крат. Смысл был; его просто не могло не быть, когда стоял невскопанным огород, когда завалилась стенка у подвала и крыша дома протекала возле самой трубы, оставляя на чисто выбеленной стене чёрный, как мазут, след не вымываемой дождями с шифера угольной сажи. И много ещё других забот было у Колымеева, что не исчислить и не передать словами, - как в бурлящую маленькими событиями жизнь, всякий раз выходил Палыч во двор, растворяясь в едва приметных хозяйскому глазу утренних огородных ли, других ли новостях, - но всё-таки наиглавнейшей новостью оставалась черёмуха. Старик незаметно для себя самого уверовал всей душой, что его дальнейшая жизнь напрямую зависит теперь от того, как себя чувствует покалеченное дерево, и если будет жить оно, значит, будет жить и старик. Но что-то тревожное, дальнее, словно за жизнью жизни, томило его, что он не понимал, но осязал душевно, отчего по временам взбрыкивал под рубахой неугомонный красный конь и старик, всякий раз, когда собирался полить черёмуху, обмирал всем вызвенившим в струну телом: «Не то, другое, иное...».

Обычно, чуть только развиднеется за окном, старик втихомолку одевался и с ведром воды, из-под крана набранной ещё с вечера, чтобы утром журчанием не разбудить старуху, шёл в огород, по старухиному примеру набрасывая на замочную петлю металлическую щеколду. Первым делом он проверял, как заживает покалеченный бок черёмухи, не отвалилась ли повязка и не выпала ль глина. Удостоверившись, что ствол почти совсем здоров, а тем паче, выглянув по весне из коричневых копытец почек, мягким кружевом распустились свернутые в зонтик зелёные душистые листки, неторопливо, стараясь не расплескать ни капли, старик выливал за ночь отстоявшуюся воду с белым кольцом извести на дне ведра. И это была особая процедура, которой старик ждал с нетерпением от утра до утра; непонятный тихий восторг охватывал Палыча, когда вода, всхлипывая, мало-помалу просачивалась к корневищу сквозь дырки, палкой накрученные стариком в земле. В этот момент казалось, что вовсе не жёсткая известняковая вода, принесённая в ведре, а сама жизнь настигает поражённое болью деревянное сердце. Старик сидел, курил на завалинке, утомлённый до вспарины на лбу, но счастливый от проделанной работы, и думал о том, что непросто черёмуху он полил, а словно заговор сказал от тусторонней силы. От осознания счастья и покоя вольно дышалось и думалось старику на утреннем лёгком приморозе, и прохладные росы серебряными бусами мерцали на траве, на кустах малины и смородинника, замерших в недвижном шорохе зелёных, тревожимых тонкими пальцами ветра губ. А там выкатывало солнце, в стволы будылин, как в полости микроскопических труб, глядя на вверенную ему землю и на старика, в тепле и сладости пахнувших августом и баней берёзовых дров задремавшего, привалясь к стенке дома, на пригретой завалинке в тени закудрявившейся черёмухи.

Августина Павловна, ещё сквозь сон слыша шорох колымеевских тополок и ответно шевеля спёкшимися в дрёме губами, первое время после пробуждения ойкала и раскачивала отлёженной тело, но, как только старик появлялся под окном с ведром воды в руке, восставшая из постели, уже нетерпеливо торчала в оклеенном рассветной фольгой окне. Заспанная и по-утрешнему злая, как бандеровец, с всклокоченной паклей волос на голове, в белой, вышарканной до неузнаваемости ночнушке с россыпью чёрных крапинок, напоминающих мушиные точки, Августина Павловна пытливо следила из-за стекла за утренними хлопотами Колымеева. Старик, спиной чувствуя нацеленные на него окуляры старухиных очков, делал вид, что не замечает её присутствия, и продолжал вершить свою работу, самозабвенно поливая из ведра черёмуховый ствол и те робкие гибкие черёмушки, что на его вселенское счастье проклюнулись из земли и с жадной поспешностью молодости полезли вдоль материнского ствола выше, к солнцу, оранжевым гнездом висевшему на дальних ветвях.

- Воды сколь набухал - по-олно ведро! - доставал таки Колымеева голос старухи. - Мне бы на сколь делов хватило? И постирать, и голову помыть, да ишо и полы подтереть!

- Ты с колонки её носишь, что ли? - обижался старик, нарочито не глядя на окно, но стараясь говорить так, чтобы Августина Павловна слышала его сквозь приотворённую форточку. - С крана взял, а ей жалко!

Грозила старуха, отцепленной от ночнушки пинкой неистово насверливая в заросшем волосом ухе:

- Я её срублю, твою черёмуху, чтоб ты с ума не сходил! А то встанет с утра и первым делом в огород бежит! Как... не знаю кто... Может, ты ишо целуешь с ней? Дак давай, я, примерно, посмотрю с ба-альшим удовольствием!

Палыч, не находя больше сил, чтобы терпеть старухины подковырки, поспешно, лишь бы только с глаз долой, убирался из огорода с пустым ведром в руке.

- Иди, за метеостанцию сходи! - кричала в форточку Августина Павловна, наваливаясь на горшок с кактусом. - Там лесополосу полей, дурака кусок...

Последнее добавлялось старухой не со зла, а скорее от обиды на Колымеева, больше, чем ей, старухе, уделявшего внимания безмолвной деревине. Старик, однако, обижался, когда до его слуха долетали эти вырвавшиеся из уст старухи слова, и, порывисто шаря по карманам в поисках сигарет и спичек, бурчал под нос:

- Помешал я ей! Подохну - узнает тогда...

И потом Палыч, занятый каким-нибудь неторопливым делом, благо старуха каждое утро проводила за завтраком разнарядку на весь текущий день, нет-нет, а подходил к черёмухе, любуясь ладу и строю в установленной его стараниями жизни дерева. А уж вечером, перед сном, навещал черёмуху непременно, если выпадала минута, мог постоять под шапкой раскидистой кроны и, словно живительным бальзамом напитавши душу и тело, неспешной походкой ковылял в дом, обнадёженный в завтрашнем дне.

Однако после прошедших дождей не столь много времени осталось старику простаивать без дела. Как только обыгала земля, с глубоким сипом набрякших силою трав вдохнув последние ливневые отголоски, запавшие в изломины степи и под тенистые корневища кустов, а старуха, вынося поутру своё ночное ведро, запнулась на тропинке за высохший кусок глыза и улетела, чертыхаясь, на пролившиеся помои, Палыч наточил штыковую лопату и поковылял вскапывать огородчик. Два световых дня, как одержимый, ковырялся в рассыпчатой, на тропинках к обеду дымным прахом песка и известняка вздымавшейся под сапогами земле, забывая и про обед, и про махру, и про те въевшиеся в тело недуги, что, словно подпиленное дерево, уронили его на больничную постель далёкой ранней весной. Одно время случилась беда - взметнулась розовым пламенем крыша колымеевской стайки, стремительно почернели и вспухли на огне волны шифера, выстрелив в небо лопнувшими острыми осколками, и теперь как по бранному полю ступал старик, обнаруживая затаённые в земле куски, за много лет вскопки никак не выходившие из расхода. Поддевая очередной осколок уголком лопаты, с грустью сознавал Палыч истребимость в земле затаённой памяти прежних событий, понимая под кусочками шифера мистические останки. Он внимательно, прищурив глаза и тщательно обследуя пальцами залоснившихся от деревянного черенка ладоней, разбирал каждую новую находку, мысля сложить в единое до бытийную, казалось ему теперь, картину мира. В конце концов скорабчил несколько вёдер корней пырея, с расстрелянным шифером вперемешку, и банку жирных, гниению и устранению вещего зова предметов памяти способствовавших червей. Сорняки вместе с шифером снёс и вывалил на мусорище под горой, а червей, сыпанув им в банку земли, чтоб она тоже стала для них памятью былого существования, по-хозяйски оставил на случай, если старуха надумает купить цыплят. В глубине огорода, возле забора, стояла старая проржавленная бочка, которую каждую осень рачительная старуха напихивала сухой ботвой, травою и мёртвыми ветками с кустов, чтобы по весне выжечь золу на подсыпку огорода, потому что угольная зола не годилась, и к этой-то бочке, ради красоты в линию окопав бегущую к стайкам тропинку, направился после всего старик, налегая на черенок лопаты. Бочку, раскачав и до времени не снимая металлической покрышки, выкатил, от усердья высунув кончик языка, на середину огорода, подумал, толкнул покрышку и, перевернув бочку кирзачом, рассеял по огороду в глаза, в уши и в раскрытый рот дохнувшее, пропахшее огнём седое облако, и долго глядел, как облако, струясь в воздухе, оседало на блестевшую в лопатных срезах землю у тропинки, на обвисшие и словно облитые ядом кисти крапивы у межи, на мокрое старухино бельё, вывешенное на верёвках...

(Продолжение следует)

   

ОТКЛЮЧЕННО

В номере :
Июль N 30 ( 31.07.2009 )
Я люблю свой город!
НОВОСТИ ГОРОДА
В городской администрации
В городской думе
Новости региона
Пестрые факты
К юбилею города
Здравсвуй город, молодой и древний!
Я хочу воспитать олимпийского чемпиона!
Судьба капитана: от Качуга до Тикси
Полезная Информация
Фотографии покажут, какими они были…
Встреча с заслуженным артистом России Валентином Букиным
Летняя глава
Совет по предпринимательской деятельности

Фотопроект 2011

Головин Евгений. Аэропорт

5.3 Татаренко Алена. Безбилетник

Головин Евгений.

Головин Евгений. Аэропорт

Комментарии к статьям
Комментарии:

[2018-04-27 12:31:43] armando Every season https://vatforum.minfin.gov.ua/member.php?action=p rofile&uid=3539 of the NBA https://vatforum.minfin.gov.ua/member.php?action=p rofile&uid=3540 frustrated with ...

[2017-05-14 23:19:10] Сергей Сегодня случайно узнал о сносе дома купца Алексеевского в Усть-Куте. Дом ...

[2017-04-08 14:44:25] Галина Любили и знали продукцию, а сегодня кусок цемента в хлебе нашла. ...

[2017-04-04 16:51:46] Кривоносенко В.Г. Полный бред! Комментарии фэйковые, я их сам и заказал. Ваш НЕуважаемый ...

[2017-04-04 16:45:37] Кривососенко одна лажа ...

[2017-04-03 22:09:19] Надежда Галина Артемьевна - моя первая учительница! Я помню её добрые глаза,пытливый ...

[2017-01-02 11:23:21] Наталья Позднякова g ...

[2016-12-20 21:41:25] павел я тоже многое помню хорошее было время пусть и нелегко было ...

[2016-12-01 04:42:24] Сергей Интересная история старого Усть-Кута. По рассказам отца мой дед Новокшенов Евлампий ...

[2016-11-28 16:35:41] Зиля Восхищаюсь Александрой,и горда тем,что лично знакома с ней! ...


Лариса Табаринцева
666784, Иркутская область, г. Усть-Кут, ул. Кирова, 88, 9 этаж.
Для писем: г. Усть-Кут-4, а/я 36.
E-mail : Написать письмо

Тел. генерального директора телерадиокомпании: 5-19-10,
редакции газеты «Диалог-ТВ»: 5-10-21, магазина «Эфир»: 2-27-17,
радио «Лена-FM»: 5-22-77, бухгалтерии: 5-23-13.
E-mail: radio-lenafm@mail.ru. E-mail: mt_dialog@irmail.ru
- Html верстка газеты - Веб студия ООО КИТ

Перепечатка и иное использование материалов газеты «Диалог-ТВ» без разрешения редакции запрещается и преследуется по закону.
Редакция газеты не несет ответственности за содержание рекламных объявлений и оставляет за собой право корректировать текст объявлений.
Точка зрения редакции не обязательно совпадает с точкой зрения авторов.


При перепечатке ссылка и гиперссылка :
http://TITLE
на "Диалог ТВ" обязательна

Газета зарегистрирована Региональной инспекцией по защите свободы печати и массовой информации (г. Иркутск).
Св-во о регистрации И-0232 от 03.11.95 г.
Участник каталога